Нашествие хомяков. Апофигей рефлексирующего идиотизма

Нашествие хомяков началось глубокой ночью. Весь город спал, и даже гаишник на въезде в город клевал носом, охраняя, впрочем, свой пост так, что и мышь не проскочит. Поэтому в один прекрасный момент он проснулся оттого, что краем глаза заметил какую-то тень, проскочившую в город. Он протёр глаза и вперил свой взор в темноту. Конечно же, он ничего не увидел, однако вскоре в сторону города пробежала ещё одна тень. Гаишник подумал, что крысы совсем обнаглели, тем более что вскоре заметил ещё несколько теней, проскочивших в город. Он хотел было позвонить в санэпидстанцию, но решил это сделать утром, — ведь ночью те не работают.
А поток теней продолжал нарастать. Душу гаишника начали терзать смутные сомнения. А вдруг это не просто крысы, а кем-то подосланные вражеские роботы-шпионы??? Но тогда надо звонить в ФСБ! Они-то уж знают, что делать, да и работают они круглосуточно. Гаишник поднял трубку и нажал экстренную кнопку.
— Алло! ФСБ? Тут на въезде в город крысы толпами бегут в город. Что? Да, толпами. В город. Примите срочные меры! Алло! Алло!…
Хомяки перегрызли телефонный провод. Им не понравилось, что человек в будке так кипятится при виде их. Они хотели было войти в будку и разобраться с человеком, но героический хомяк Дунайчик разом решил все их проблемы. Он нашёл провод, питавший будку электричеством. Ценой своей жизни Дунайчик оставил гаишника без света, но фонарь рядом с будкой продолжал ярко гореть, и гаишник с ужасом наблюдал из тёмной будки за тем, как толпа хомяков всё уплотняется и ширится. Вот уже гаишник перестал видеть асфальт дороги. Затем закачалась будка. Гаишник с ужасом понимал, что теперь ФСБшникам явно не до него, что у них и в городе дел по горло. С трясущимися поджилками гаишник сидел в будке и считал хомяков.
ФСБшникам теперь действительно было не до гаишника. Приняв его звонок за бред сумасшедшего, дежурный отряд преспокойно резался в преферанс. Панасу шла карта, он самодовольно улыбался и предлагал напарникам в случае столь уже очевидного выигрыша отвести их за свой счёт в ресторан “Васин Кот”, находившийся неподалёку. Однако весёлые рассуждения Панаса прервал Иосиф, внесший в комнату отдыха хомяка.
— Смотри, Панас! И вы, ребята, смотрите, кто к нам на двор прибежал! Как вы думаете, оставим животину некрещёную?
— Оставим! — хором сказали ребята.
— Дай-ка его сюды! — важно проговорил Панас, протягивая к Иосифу свою огромную руку морского пехотинца. — Экий хомякадзе вымахал! Почему не оставить, оставим. А как окрестим-то?
— Мироном! — предложил Веня. У него был особенный резон в таком имени для Хомякадзе, поскольку его фамилия была Миронов, и он надеялся таким образом дополнительно увековечить себя. Но хомяки не дали ему это сделать. Передовой отряд под началом закалённого в боях сапёра Морозевича грациозным групповым прыжком занял позицию на теле ФСБшника. От неожиданности Веня упал, а хомяки начали топтать его. Веня корчился от щекотки, а поражённые коллеги его стояли вокруг и хохотали. Смех их кончился одновременно: они осознали, что произошло, и начали сбивать хомяков с Вениного тела. Хомяки громко матерились. ФСБшники отвечали им тем же.
Веню спасти не удалось. Хомяки его затоптали. Ну, в общем-то, ничего страшного. Ничем Веня никому не запомнился в своей жизни, кроме вот этого дурацкого её конца. Никто не пожалел Веню, но зато о случае этом написали в жёлтых газетах всего мира: хомяки затоптали ФСБшника! Только гаишник на посту, когда узнал, прослезился: ведь ему повезло больше.
Группа оперативного реагирования, наконец-то понявшая, что звонок не был глупой шуткой и что гаишник-то не сумасшедший, выбежала на улицу и остановилась в недоумении. Даже многоопытный Панас сказал: “Да-а-а-а!”, потому что никогда ещё такого не видел. Хомяки покрывали поверхность земли живым ковром, и ребятам повезло, что они закрыли дверь, — иначе их подвальчик был бы захвачен хомяками. И тут случилось непредвиденное.
Гордый хомячище Михрютка влез Панасу в широкую штанину. Михрютка всю жизнь провёл в норках, поэтому ощущения были ему знакомы. Но не Панасу.
То, что сказал Панас, любой из нас может представить себе сам. Именно поэтому мы не будем его цитировать. Скажем только, что в неравной борьбе Михрютка отравился: Панас редко мыл своё хохляцкое тело.
А хомяки продолжали движение в направлении моря. Людям они не мешали: люди жили в высоких домах, а хомяки не стремились ввысь, они шли к воде. Удивлённые ФСБшники хотели сесть в каток и начать давить хомяков, — но они проявили человечность, выразившуюся в том, что они просто стояли и смотрели на спины хомяков, слегка поблёскивавшие в свете фонарей.
Лёнчик сидел на берегу и смотрел на лунную дорожку. Мысли о величии природы подавляли его сознание. Он радовался, что Элеоноры нет рядом: она бы своей болтовнёй опустила бы всё величие природы ниже колена. Лёнчику казалось, что мир без Элеоноры гораздо интереснее, но в то же время страшнее, в нём нет той простоты, которую носила в себе Элеонора, нет того оптимизма, которым она заряжала окружающее. Человек уже не казался чудом природы, более того, он казался ненужным довеском, каким-то грибом на благородном стволе всеобнимающего мира.
Молчаливое спокойствие Лёнчика было нарушено появлением первых хомяков. Хомяки вели себя так, как будто они достигли цели — и они действительно её достигли. Эти чистоплотные зверьки хотели всего-навсего искупаться, а злобные люди пытались чинить им помехи. Лёнчик сидел и удивлялся, поэтому хомяки не трогали его. Они проходили рядом и шли купаться, весело плескались в воде и негромко переговаривались. Поражённый Лёнчик с улыбкой на лице наблюдал это зрелище.
Через несколько минут хомякам надоело купаться. Они выходили из воды и готовились к отправлению в далёкий и сложный обратный путь. Они знали, что дойдут не все. Они знали, что сложностей будет не меньше, чем на пути к морю, — но они шли не топиться, и поэтому желание вернуться домой перешло в действие. Хомяки вернулись домой.

2004.