Апрель

Он

Он шёл по дороге весенним днём. Его ноги стонали, но он не слышал стонов. Он не слышал звуков окружающего мира, не слышал, как ему кричали: “Дык, дык, браток, ёлы-палы, браток…”, — он всё шёл и шёл. Он не замечал, как мимо пролетают смеющиеся птицы, как ему сигналят машины, как над ним издеваются прохожие. Он продолжал идти несмотря ни на что, он не видел, куда он идёт, — ноги несли его сами, помимо его разума.
Да и где был его разум? Где-то далеко. Наверно, он шёл и мечтал. Он мечтал о цветущих садах, в которых не бывает зимы, о лугах, на которых пасутся добрые овцебыки, о полёте кондора над горной страной, о Солнце, светящем в спину, и об аромате жасмина под Луной, о южной ночи и об утре в Альпах, о пингвинах и о страусах, о средневековых городах и о рыцарских турнирах…
И ещё он мечтал о ней. Впрочем, нет, не так. Её не было в его мечтах, но без неё он никогда бы не стал так серьёзно относиться ко всему этому.
И сейчас он шёл к ней. Конечно, к ней, — а к кому же ещё? Но понимал ли он это сам? Неизвестно, ведь ноги сами несли его, погружённого в свои мысли, по направлению к её дому. Душа его пела дурацкие песни, тело наливалось соками, а мозг бродил по лесам Олирны.
Неожиданно он остановился. Её дверь преградила ему дорогу. Он нащупал кнопку звонка.

Она

Элеонора почему-то проснулась в этот день очень рано. Обычно она просыпалась, когда мама приходила на полчасика с работы пообедать, а сегодня что-то её разбудило вскоре после маминого ухода. Она сладко потянулась и открыла глаза. Солнце ярким светом заливало комнату, и броуновское движение пылинок напомнило ей, что иногда можно встать и пораньше. Это она и сделала.
Впервые за долгое время Элеонора решила позавтракать. Она засунула бутерброды в печку, и тут, как всегда, нежданно-негаданно зазвонил телефон. Немного подумав, Элеонора взяла трубку.
— Элеонора, привет!
— Лёнчик? А откуда ты знаешь, что это я?
— Твоя мама мне всё объяснила полчаса назад.
“Вот кто меня разбудил!” — подумала Элеонора, но виду не подала и спросила:
— Что тебе от меня надо?
— Видишь ли, Элеонора, — как всегда, слегка задыхаясь, произнёс Лёнчик, — есть такое место на этой Земле, как Сочи. Поехали, а то зачем тебе сидеть в этой душной Москве?
Элеонора опешила. Лёнчик — и зовёт в Сочи? Видно, совсем у малого крыша съехала, апрель только начался.
— Лёнчик, ты что, обкурился, что ли? Апрель на дворе, какие Сочи? — нежно удивлённым голосом сказала в трубку Элеонора.
— И-и-и ни чуточки! Поедем мы с тобой летом, а решить-то можно уже сейчас!
— Я подумаю… — пропела Элеонора и повесила трубку. И хотя мы с вами знаем, что означает этот ответ, Элеонора подумала, что она обнадёжила Лёнчика. Просто она не умела рассчитывать свою жизнь на столь долгое время вперёд.
Бутерброды, конечно, обуглились. Элеонора не умела готовить в печке: ведь она никогда не завтракала. Выбросив с досады их в окно (Хорошо, что она жила на первом этаже!), она решила попить чаю. Но не тут-то было. В окно постучал давний друг Элеоноры, студент-гуляка Сальцов. Элеонора распахнула окно, налила себе чаю и сказала:
— Здравствуй, Сальцов! Что сегодня принёс?
Сальцов загадочно посмотрел на неё, улыбнулся и сказал отсутствующим голосом:
— Привет, Элеонора! Вчера мы пили с братками, и у меня после этого родилась новая концепция устройства мира. Хочешь, расскажу?
— Давай! — ответила Элеонора. Звук голоса Сальцова совершенно не мешал ей слушать пение птиц и пить чай. Наступала весна. Какой-то бомж протащил в охапке огромного, жутко грязного, но явно благородного кота. Голубь задел крылом голову Сальцова. Газуев пошёл вешать бельё — видать, сверху смотрит жена: разве Газуев станет вешать на улице бельё в апреле?
Сальцов уже с минуту обиженно смотрел на Элеонору. Она наконец-то это заметила.
— Ты меня не слушала! Я оскорблён до глубины души! — яростно произнёс Сальцов и демонстративно повернулся к ней спиной.
— Ах, так!? — не менее яростно произнесла Элеонора и захлопнула окно, предварительно облив Сальцова остывшим чаем. Она знала, что он на самом-то деле не обидится и придёт снова… где-то через неделю…
Элеонора пошла в комнату и легла на пол. Как же всё-таки хорошо весной! А летом, может быть, поеду с Лёнчиком в Сочи…
Её мечты прервал требовательный звонок в дверь. Кто-то настойчиво пытался наводнить звоном весь дом, пока она шла к двери. Элеонора открыла дверь.
Перед ней стоял Никифор. В шляпе с пером, в костюме мушкетёра, при шпаге, с трубкой в зубах. На ногах его были резиновые калоши, а рот широко улыбался. Элеонора улыбнулась в ответ, Никифор изысканно поклонился и сказал то, что показалось ей самым важным за сегодня:
— С днём рождения, сестрёнка!