08.03.06. День рождения Павлика.

Получив приглашение на первую пьянку года у Павлика на квартире, мы долго не раздумывали. В самом деле, в кои-то веки он сподобился на то, чтобы собрать-таки у себя народ по поводу своего дня рождения. Такой повод встретиться мы не могли пропустить.
Опустим подробности встречи на метро Ясенево и пути до дома, ибо они абсолютно неинтересны, и перенесёмся непосредственно в квартиру, на пороге которой нас поджидал первый сюрприз. Бабушка. И зверь огромных размеров. В глубине ещё родители, и уходить явно не собираются. Ну и ладно, на кухне стол ломится, грибочки, коньячок, другие радости — что ещё надо человеку, чтобы достойно встретить новый год? Главное, от зверя рыжего подальше, и всё будет ништячком.
Тут время слегка ускоряется, произносятся какие-то тосты, Толян снимает, коньячок постепенно переливается из стеклянной ёмкости в живую… Всплывает «Стена» — никуда от неё не деться — в контексте распития Подосом (которого, впрочем, за столом нет) портвейна с Эдиком Левицким (которого за столом тем более нет)… К одиннадцати коньяк заканчивается, народ постепенно начинает расходиться, и у наиболее безбашенной части коллектива возникает идея пойти погулять.
А куда можно пойти погулять из дома, стоящего на углу Паустовского и Новоясеневского? Естественно, в Битцевский лес. Взяв в замечательном магазинчике, что на углу, бутылку водки, тусняк в составе Павлика, Димки, Толяна, Никитушки, Асейкиной и автора этих строк отправился в лес. Пробравшись по узким тропкам поля между Битцевским рынком и началом леса, изматерив всё на свете, пообщавшись с каким-то мужиком и дождавшись всех, выпили по первой. На совете в Филях было решено идти торной дорогой параллельно опушке леса, дабы выбраться на Севастопольский ближе к Миклухе. Луна освещала нам дорогу, ощущение абсолютной свободы и единения с друзьями и природой, подкреплённое прозрачной жидкостью, переливалось через край, географический кретинизм подкреплялся тостами на каждом повороте, и мы с Толяном не могли не запеть.

Оттого ли, что больше надежды не греют,
Оттого ли, что просто плохой музыкант,
Я готов отдать всё, чего не имею:
Моих женщин, деньги и даже талант,
Мои связи со светом, мой дом в столице,
Мою славу. И я вижу, как те,
Кто возьмутся судить, начнут веселиться,
Когда я усну на твоем животе,
Мой милый великан...

Здесь (ну то есть на каком-то из перекрёстков, после очередного тоста) нас покинули Никитушка с Асейкиной. Трезвый разум заставил их испугаться возможности прийти в Чертаново как раз к закрытию метро.

Вытри слёзы, не гляди же так хмуро,
Потанцуй со мной в клубах сизого дыма,
Может быть, здесь ты не лучшая дура,
Я-то знаю, как ты прекрасна без грима.
Пусть сегодняшний день был не лучшим для нас,
И всё, что нам нужно — напиться и спать.
Но поскольку я рядом, мне не стыдно
Петь свою нежность тебе, и я не буду молчать.

Мы продолжали забирать вправо, но это нас нисколько не смущало, непоколебимая вера в собственные ноги вела нас именно туда, куда ей и надо было. Абсолютное спокойствие, лунный свет, любимая песня и водка делали своё чёрное дело, ведя нас всё дальше и дальше от заветного Севастопольского.

Когда-нибудь ты вспомнишь эти дни, и ты скажешь:
"Я помню этот голод, я помню тот кураж!"
Когда-нибудь мы вновь будем одни, и ты докажешь,
Что всё, чем мы здесь живы, — не просто чья-то блажь.
Когда-нибудь до нас дойдут слова, те, что сегодня — бред,
Те, что сегодня звучат, как ненужный урок,
Когда-нибудь... ну а пока сведи усталость на нет
И поднови свой грим, ты слышишь — третий звонок,
Мой милый великан...

Мы стояли на очередной развилке, чтобы в очередной раз безрассудно пойти вправо. Мимо нас прошуршала группка лыжников. Время было примерно полдвенадцатого ночи. «Что за странные полуночные лыжники?» — спросили мы друг у друга и немедленно выпили.

Вытри слёзы, не гляди же так хмуро,
Потанцуй со мной в клубах сизого дыма,
Может быть, здесь ты не лучшая дура,
Я-то знаю, как ты прекрасна без грима.
Пусть сегодняшний день был не лучшим для нас,
И всё, что нам нужно — напиться и спать.
Но поскольку я пьян, мне не стыдно
Петь свою нежность тебе, и я не буду молчать.

Здесь я понял две вещи. Во-первых, Пашка подпевал в припевах. А это означало, что в походе у нас с Толяном появлялась возможность орать песни «Стены» не a capella, а под гитару. Во-вторых, я вспомнил разговоры девушек-слаломисток в тренажёрном зале за день до этого о том, что 8-го марта в Битцевском лесу намечаются соревнования. По гладким лыжам. «Заблудились», — подумал я о полуночных лыжниках.

Пока спирт не разъел нашу кровь,
Пока ложь не сожгла нашу речь,
Пока быстрая смерть — не больше, чем поза,
Пока есть место где сесть, и нет места где лечь,
Пусть дурацкий колпак будет флагом,
И забыты надежды на рай,
Мы пойдём рука в руку, шаг за шагом,
Как подобает шутам, на край и за край,
Мой милый великан...

Вдали показался выход из леса. Но до того требовалось пересечь несколько оврагов, на дне которых явно должны были быть какие-то ручейки. Кто-то из нас мог повторить подвиг Тёмы, открывшего купальный сезон в подобном ручейке после того, как он увидел в Узком женщину с кошкой на поводке, распивая со мной «Монастырскую избу», но увы, никто этого не сделал. Все попали на мостик.

Вытри слёзы, не гляди же так хмуро,
Потанцуй со мной в клубах сизого дыма,
Может быть, здесь ты не лучшая дура,
Я-то знаю, как ты прекрасна без грима.
Пусть сегодняшний день был не лучшим для нас,
И всё, что нам нужно — напиться и спать.
Но поскольку я трезв, мне не стыдно
Петь свою нежность тебе, и я не буду молчать

Кончился лес, и кончилась песня. Лес кончился около какого-то металлического забора, за которой виднелось поле и фигуры из снега на нём. Желание Толяна перелезть через этот забор было подавлено чьим-то острым зрением, углядевшим в верхней части забора оплётку из колючей проволоки. От греха подальше мы решили обойти это загадочное место и заодоно узнать, где же мы всё-таки находимся, поскольку идентифицировать это загадочное сооружение никто из нас решительно не мог. Мы направились в сторону ближайших жилых домов.
О ужас! Это легендарная улица Красного Маяка! Мы действительно забрели в Чертаново! До закрытия метро чуть больше часа, а мы находимся хрен знает где! И водка кончилась! Чёрт возьми, дело начинает приобретать забавный оборот. Совет в Филях постановил: идём по улице, авось у кого-нибудь спросим дорогу к метро. Но как назло, никого нет. Есть только палатка ночная. Единственное внятное утверждение, которое удалось вытянуть у хозяйки, гласило, что мы действительно в Чертанове. Где находится Профсоюзная, эта дама уже абсолютно не представляла. Поблагодарив её приобретением пива, мы отправились дальше.
Распитие пива привело уже к совершенно нереальному единению. Трудно вспомнить, о чём именно мы говорили, да и так ли это важно, но мы шли обнявшись и ощущали себя лучшими друзьями.
Наконец-то дошли до более-менее населённых местностей. В киоске на каком-то углу взял четвертинку (почему-то это помню), и после этого появились люди, у которых можно было спросить дорогу. Мы оказались в пяти минутах ходьбы от Пражской и двадцати минутах от закрытия метро.
Главной задачей на время, оставшееся до поезда, стало отговорить Пашку от идиотской затеи ехать домой через Бутово. Как ни странно, самым действенным средством оказался поезд метро, ехавший в противоположную от Бутова сторону. В час мы уже выходили из метро на Каховке, надеясь в лучшем случае поймать троллейбус, а в худшем — машину. После десяти минут ожидания мы решились на взятие машины, взяв её не штурмом, но подкупом. Настроение всё улучшалось, Пашкина грусть куда-то постепенно улетучивалась, а масла в огонь поливал водила, предлагавший показать неприличный жест ехавшей рядом машине сотрудников патрульно-постовой службы. Впрочем, мне хватило ума не делать таких глупостей в этот поистине незабываемый вечер.